Кот был спокоен

Кот был спокоен. Он молча сидел у миски и с достоинством ждал своего законного мяса. Время от времени с высоты стола к коту опускалась рука с куском колбасы или сыра. Кот по—военному быстро съедал предложенное и продолжал ждать. «Покормите его!» — раздался властный голос, и в миску кота упала порция еды. Кот был спокоен. Миска стояла в сумерках скатертной бахромы, вечер наводил густые тени на застойные дали, жизнь была прекрасна. Кот был спокоен.
Девочка скучала. Игрушки надоели, книжки утомили, родители ближе к ночи стали необщительными и почему—то расхотели играть в лошадки. Время спать приближалось неумолимо, но до него можно было еще пожить. Под столом, у своей миски, расположился кот. Кот был спокоен. Его расслабленный хвост красиво высовывался из—под скатерти. Хвосту, похоже, тоже было скучновато. Ага, подумала девочка. Судьба.
Кот был счастлив. Кот предвкушал. Одним уверенным движением он распахнул пасть, высунул язык, самым кончиком чуть—чуть дотрагиваясь до лежавшего в миске мяса, но не трогая, не трогая его, повел кожаным носом и вдохнул в себя запах. Запах был хорош: запах свежего мяса всегда хорош. Кот прижмурился и вытянул шею, приготовившись наслаждаться.
В этот момент неведомая, но неумолимая сила потянула кота за хвост. Он прокатился недолго на своем меховом заду и осел на пол, удивленно глядя перед собой. Перед собой, буквально в двух шагах, он по—прежнему видел миску. Миска по—прежнему была полна законного мяса. Но шея до мяса почему—то уже не доставала.
Кот был спокоен. Он с молчаливым достоинством, свойственным роду кошачьих, сделал недостающие два шага и дошел до миски. Вдохнул никуда не исчезнувший запах. Прижмурился. Открыл рот и на секунду замер.
В этот момент неведомая, но неумолимая сила снова потянула кота за хвост. Хвост стал негибким и как будто чужим, край скатерти мелькнул и исчез, а миска отъехала куда—то вбок. Кот был спокоен. Он точно знал, что чудес не бывает, а мясо, попав в миску, никуда оттуда не девается, кроме как внутрь опять—таки кота. Миска стояла дразняще близко. Мясо, куда ему деваться, все еще было там. Кот повертел головой, но ничего перед собой не увидел, кроме ног сидящих за столом людей. Старею, подумал кот. Витаминов бы.
Витамины в виде мяса ждали кота в любимой миске. Кот был спокоен. Он независимо повел плечом (мало, что ли, полтергейста в наше время) и сделал шаг. Всего один шаг.
На этот раз неведомая сила оказалась проворней: коту не удалось даже дойти обратно до миски. Его снова прокатило по полу, но провезло еще и по краю ковра, отпустив только где—то посередине комнаты. Кот был спокоен: он знал, что привидений не бывает. Комната была знакома ему до мелочей, он родился в ней и вырос в ней же. До сего дня неведомые силы комнаты не похищали котов, и не было никакой причины менять этот разумный порядок. До сего дня миски мясом не уезжали из—под носа, и даже если они почему—то начали это делать, они, конечно же, скоро перестанут. Кот был спокоен. Долгая жизнь приучила его к мысли, что мир устроен в общем неплохо, поэтому он считал себя оптимистом. Он выгнул спину, пошипел для порядка (мало ли что) и прошествовал обратно к знакомой миске. Миска, однако, приближаться не собиралась. Ого, подумал кот.
Хвост начинал побаливать, а неведомая сила не сдавалась. Кота повертело на месте, оттянуло куда—то вбок по ковру и отпустило. Кот был вообще—то спокоен. Ему хотелось есть, а так, собственно, ничего не происходило. Та же комната, тот же ковер, те же люди за столом. И никого вроде рядом, никого, кто мог бы видеть происходящие странные вещи. Ну и хорошо, что никого. Кот был почти спокоен. Его пружинистые шаги по направлению к миске выдавали разве что хороший аппетит.
Хорошо, что комната достаточно большая, подумал кот через пять минут, а то я непременно разбился бы об стену. Непременно разбился бы, да. Разве можно с такой скоростью кружить по ковру пожилого кота? Нельзя, наверное, но, может быть, все—таки можно? Эти новомодные веяния, мало ли что. Кот был бы спокоен, но тревожила миска: в ней по—прежнему, кажется, лежало мясо. Кот уже не был ни в чем уверен, но мучили мысли: как там мясо?
Правда, сначала предстояло разобраться, где там мясо: от непрерывного кружения кот слегка потерял ориентиры. Кажется, миска была где—то справа. Или слева? Скорее все—таки справа. Кот помнил, что когда—то был спокоен. Но когда—то он был еще и голоден, и вот это не давало расслабиться, так голоден он был до сих пор. Голоден? Еда? Мясо? Миска!!!
Кот вспомнил все, взревел и ринулся к миске напролом. Его хвост, задержавшись на минутку в чьих—то коварных руках, после недолгого колебания последовал за хозяином. Хвост с котом с размаху влетели в ножку стола, задели скатерть, свалили сверху что—то неважное и ткнулись носом в любимый запах. Миска оказалась знакомой до боли и полной до краев. Кот мог быть спокоен: с мясом ничего не случилось.
— Лаванда! — раздался сверху возмущенный голос. — Лаванда!!! Сию минуту прекрати мучить кота! Нехорошая девочка, что ты себе позволяешь? Марш в постель, и никакого чая! Все!
Быстрые детские шаги прошелестели по ступенькам и стихли где—то вдалеке. Кот торопливо ел, раздумывая, не выгонят ли следом и его: он не был уверен что вел себя безупречно.
Поздно ночью Лаванда лежала под одеялом в своей кровати и раздумывала над всеобщей несправедливостью. Под шорох скрипнувшей двери в комнату вошел кот и мягким прыжком оказался рядом. Лаванда порывисто прижала его к себе, вытирая мокрые щеки его пышной шерстью, и что—то зашептала.
— Представляешь, — шептала Лаванда, — я так хотела доставить тебе удовольствие! Я видела, что тебе скучно, и пыталась тебя развеселить. Покатать! Я катала тебя изо всех сил… А они! Они… они… Лаванда снова всхлипнула, вспоминая. Кот согрелся в теплой постели и заурчал. Урчанием он рассказывал Лаванде, как неведомая, по властная сила не давала ему сегодня добраться до мяса и как он в конце концов победил эту странную силу.
Кот был спокоен, но в его рассказе мелькали нотки волнения: пережитое приключение было нетривиальным.
Они долго лежали вдвоем. Многословно рассказывали друг другу о своих эмоциях и печалях, не понимали ни слова один из речи другого и были очень довольны собой.
Лаванда постепенно расслаблялась, и ее всхлипы становились все слаще. Кот был спокоен